XXXII Международный конгресс ИИСАА. 26–28 апреля 2023 г.

Россия и Восток. К 300-летию СПбГУ. Материалы конгресса 303 Источниковедение и историография Китая и репрезентативного отражения тангутской культуры, в связи с чем набор понятий, собранных в словаре, надо воспринимать не как случайный список, а как продуман- ный свод наиболее оригинальных и репрезентативных (по крайней мере, с точки зрения составителя, который, впрочем, без сомнения может восприниматься как носитель описываемой культуры) категорий тангутской цивилизации, специально собранных для того, чтобы сделать оную максимально понятной и яркой для иностранного (в данном случае, конечно, прежде всего китайского) читателя. Это намерение автора вполне ясно изложено в двуязычном предисловии к глоссарию. Отдельного внимания заслуживает и представленный в глоссарии китайский языковой (и иероглифический) материал, освещающий довольно малоизученную культурную и лингвистическую реальность средневековых китайцев региона Хэси (совр. пров. Ганьсу), чей язык заметно отличался от лучше известных нам столичных реалий сунского времени, а культура развивалась в условиях заметно меньшего, чем в Сун, давления элиты (прежде всего, конфуцианской). Таких воз- можностей изучения низовой, провинциальной письменной культуры китайцев у нас также совсем немного. К сожалению, «Перл», хорошо известный специалистам и сплошь расписан- ный по словарям (собственно, во многом с его обнаружения и изучения началась настоящая дешифровка тангутского языка), практически никогда не исследовался как цельный памятник и источник именно по тангутской культуре —хотя именно такого подхода он более чем заслуживает. При этом его подробный анализ, опира- ющийся на наши постоянно растущие знания о языке, порой позволяет не только получить новые знания о тангутской культуре и жизни, но и уточнить словарные значения многих знаков и словосочетаний, что сейчас является крайне насущной задачей для тангутоведения. На позапрошлом Конгрессе мы начали рассказ о части памятника, охватываю- щей листы 14b — 15a (в составе последней, третьей главы «Использование земли» второго раздела памятника «Земля»), в которой перечислены съедобные травы и овощи, которые (х)Квэл-де рин-пху считал наиболее важными и характерными для тангутов. Первая часть (рубрикация наша, в памятнике её нет) включала в себя пряные травы, определённые нами с разной степенью уверенности как кориандр, зелень горчицы, мята, шпинат, полынь и белая марь. Вторая часть (доклад о ней был сделан на LI научной конференции «Общество и государство в Китае» в декабре 2021 г.) включает перечень овощей и корнеплодов: репу, два вида редьки, тыкву-гор- лянку, баклажан. В томже докладе нами был начат следующий раздел, содержащий перечень съедобных трав, начинающийся с листьев (ботвы) репы и осота. Впереди ещё семь терминов, завершающих список—из самых разных съедобных областей растительного царства. Как можно увидеть уже по перечисленному выше, арсенал тангутских вегетарианцев был довольно своеобразен и вряд ли может показаться вторичным или банальным. Тем интереснее, что ждёт нас в конце раздела. Нельзя не отметить, что даже такой крохотный, вполне маргинальный штрих тангутской культуры, как любимая растительная пища, вполне убедительно пока-