XXXI Международный конгресс ИИСАА. 23–25 июня 2021 г. Т. 1

Россия и Восток. К 100-летию политических и культурных связей новейшего времени. Т. 1 115 Источниковедение и историография Османской империи и республиканской Турции наиболее успешным примером исламской империи и уникальным образцом либерального многонационального государства, опирающегося на ценности мультикультурализма. В отличие от кемалистов, которые ради нивелирования исторических обид и преодоления исторических травм от поражения в Первой мировой войне и потери Османской империи, обратились сначала к конструирова- нию исторического мифа о тюрках как создателях мировой цивилизации, а затем к национализации блистательных страниц османского прошлого, идеологи эрдогановской Турции иначе подошли к решению задачи «при- мирения с историческим прошлым». Реабилитация позднеосманского периода и особенно одиозного султана Абдулхамида II фактически пере- вернула с ног на голову весь предшествующий исторический нарратив, заклейменный как «официально искаженный». Из виновника крушения Османской империи Абдулхамид II превратился в радетеля Османской империи как мировой державы и мудрого правителя, который мог бы увести свою страну от гибели в Первой мировой, если бы его не свергли младотурки. Последние, в свою очередь, оказались виновны не только в распаде империи, но и внедрении пагубной ментальности — источника всех бед и проблем Турции в XX и XXI в. Все это давало возможность ПСР представлять свое противостояние оппозиции внутри страны и критикам за пределами Турции как борьбу за историческую справедливость. Ведь главным внутренним врагом в лице НРП стала не просто оппозиционная партия с большим электоральным потенциалом, но наследница пагубной «младотурецкой ментальности». Построение исторической политики на основе бинарной оппозиции добра и зла, справедливого и несправедливого, прозападного и антизападного давало возможность ПСР представить политический процесс в Турции в совершенно иной плоскости—как идеологическое противостояние и борьбу с искаженным кемалистами «официальным» историческим нарративом. По своему содержанию и направленности историческая политика Эрдогана и предложенные методы преодоления исторических травм по сути оказались повторением пройденного в 1920–1930-е гг. Критикуя установленную кема- листами на заре республики монополию на «официальную историю» и его необходимость заменить на «реальную», Эрдоган не стал создавать условия для конкуренции разных подходов и трактовок исторического прошлого (в усло- виях, когда каждая политическая сила в стране склонна создавать свою версию османской истории и использовать ее в своих интересах, такой плюрализм мнений виделся опасным и контрпродуктивным), а взялся за внедрение своей «реальной истории» как новой «официальной». И долгожданное примирение с османской историей обернулось новым витком политической приватизации истории.