Т. 2. Азия и Африка: Наследие и современность

«Школа молодого востоковеда» — 2017 Asia and Africa: their Heritage and Modernity. Vol. 2 413 элементов традиционных обрядов утратили свою актуальность. Поскольку за инновациями не стоит тысячелетняя история, то единожды измененные тради- ции снова становятся объектом регулирования со стороны местных сообществ. Таким образом, на С. К. возникает во многом уникальная практика регули- рования изобретенных традиций. При этом процесс регулирования осущест- вляется не только через неформальные институты, но также через легальные и квази-легальные механизмы. Таким образом, традиции вносятся в правовое поле, усугубляя полиюридизм в регионе, а следовательно и конфликт между различными социальными группами, имеющими различный баланс между тремя источниками норм. Игнатьев М. А. (ВФ СПбГУ, Санкт-Петербург) Особенности утверждения буддизма в Таиланде Заявленная в данной работе тема многоаспектна. Мы будем рассматривать вопрос, важный для понимания тайского буддизма и, на наш взгляд, недоста- точно изученный, а именно: почему именно в форме тхеравады буддизм был воспринят, в конечном счете, в Ланна, Сукхотаи, а затем в Аютии? Многие отечественные востоковеды (О. О. Розенберг, Г. М. Бонгард-Левин и Г. Ф. Ильин, Н. В. Абаев) указывали на такую важную причину преимущества махаяны над тхеравадой, как ее «доступность». Однако вЮго-Восточной Азии бóльшая по сравнению с тхеравадой «доступность» махаяны не стала весомым аргументом, во всяком случае, для таев, которые выбрали более трудный путь тхеравады. В качестве возможного объяснения мы рассматриваем причину социально-психологического характера. Нужно иметь в виду, что в XI–XII вв. тайское общество было еще доста- точно прочным, его устои не были расшатаны. Коллективистское нравственное сознание таев, заключавшее в себе, наряду с другими, и познавательную функ- цию, имело возможность сравнить свои устойчивые представления о добре и зле с нравственными проблемами, возникавшими перед освобождавшейся и все более и более раскрепощавшейся личностью. Мысль о повсеместном и незаслуженном страдании, вероятно, прочно угнездилась в умах людей в тех индианизированных государствах, на территориях которых таи расселялись. У таев, по-видимому, личность еще не настолько выделилась из общности, чтобы осознать и прочувствовать всю мощь противостоявшего ей мирового зла, но она могла интуитивно ощутить исходившую от него угрозу. В такой ситуации развитой личности оставалось либо требовать ответ за содеянное зло у всевышнего творца, как это делал автор «Книги Иова» 1 , либо высокомерно 1 См. об этом: Рижский М. И. Книга Иова. Новосибирск: Наука, 1991. С. 24.